Но я отвлекся от Петра Исааковича. Очень красивая утка. Колоритная, крупная. Приходите на берег канала имени Москвы, возле Волоколамского шоссе, между двумя шлюзами. Вы там обязательно его увидите. А как увидите – передавайте привет. Маринованный чеснок (даже красный) он, кстати, не любит. Поэтому если вы сдуру принесете не хлеб, а маринованный чеснок (даже красный), он есть его не станет. Даже крякнет вам что-нибудь обидное. Так что вы маринованный чеснок (даже красный) лучше и не покупайте вовсе. Хотя я знаю – назло мне возьмете и купите по дороге маринованный чеснок. Причем, чтобы насолить мне еще больше, возьмете белый. Верно ведь? Верно. Или как говорит один Писатель (будем для краткости и дальше называть его Писателем) – точно. Так вот, Писатель как раз белый чеснок хотел взять. Мой дедушка, говорит, был красноармейцем и основал компартию Палестины, но я оппортунист, неокантианец и махист. Так что бери, сволочь Лесин, белый. Ладно, говорю, белый так белый. И взял, естественно, красный. Потому что с нами еще Казак (будем для краткости и дальше называть его Казаком) был. У него дедушка был белогвардейцем, потом красноармейцем, потом снова белогвардейцем, потом запутался, хотел было примкнуть к меньшевикам, а тут уже и Сталина из Мавзолее вынесли, в космос полетели, водка стала стоить 3 рубля 50 копеек (без стоимости посуды). В такой ситуации, согласитесь, не до каких-то там меньшевиков. Так вот Казак сказал: нет уж, Лесин, бери белый. Ну, его я все же послушался, вспомнив старинную казачью поговорку «Казак еврея не обидит». И взял красный. А то в поговорке сказано, что не обидит, а он возьмет и обидит. А поскольку русский из нас троих один я (Писатель – серб, Казак – казак, и только лишь я еврей), то обидит он как раз меня. А я очень обижаюсь, когда меня обижают. Взяли мы, короче, красный чеснок. Чтобы уток кормить, пояснили мы продавцу свои действия. Он в ответ ничего нам не сказал, только заплакал. Мы сжалились и заплатили ему за чеснок 27 рублей. Что тут началось! Слезы высохли, щеки порозовели, он начал бодро насвистывать какие-то зажигательные молдавские песни (продавец был азербайджанцем, к тому же женщиной, так что молдавские песни получились особенно зажигательными). А мы дальше пошли. Взяли хлеб, водки, три пластмассовых стаканчика. Хлеб и водку взяли в магазине «Колбасыр». Сейчас он, правда, уже не называется «Колбасыр», а называется «Опять, гады, за жрачкой пришли?», а раньше назывался «Диета», мы там в первые годы перестройки два ящика пива «Ловенбраун» купили (с Евреем, но другим евреем, он сейчас в Германии живет). «Колбасыром» он назывался, когда мы с писателем Львом Васильевичем Пироговым ходили любоваться Самым Красивым Водопадом в мире. С тех пор в народе все его и называют «Колбасыром», чтобы, не дай Бог, Лев Васильевич его не спутал с каким-нибудь другим. Так вот, хлеб и водку мы взяли в «Колбасыре», а стаканчике – в палатке. Кассирша так и сказала нам на кассе (смешно: кассирша, а сидит на кассе, ну да ладно, у России особый путь): стаканчиков нету, вы, ребята (тут она покраснела и задышала полной грудью), в палатку идите, там – есть. И впрямь. Там они были. Продавщица, увидев нас через окно, радостно замахала руками и даже слегка пустилась в зажигательный молдавский пляс, как бы поясняя своими ритмичными телодвижениями, что стаканчики у нее есть. Я только вошел, а она с порога человеческим голосом: пластмассовые стаканчики у нас есть! Взял целых три штуки: гулять так гулять.
Потом мы посетили «Магазин японских ножей», где чуть было не купили ковбойскую шляпу, но вовремя одумались – кто же в ковбойской шляпе уток кормит? И стыд, и срам, честное слово. Покинули магазин, пришли на великие брега могучей реки Химка. Поздоровались с местным Серегой Бомжиком (помните замечательную песню певца Юрия Визбора – «Мой друг Серега, Серега Бомжик»? так вот она как раз про нашего Серегу Бомжика). Поздоровались, спросили какую книгу он сейчас читает, оказалось Павла Антокольского (не Ольгу же Славникову читать, пошутил Серега), вышли к Водопаду. Приняли по рюмочке. В воде плескалась кошка. Казак и Писатель стали голословно обзывать ее собакой. Кошка в ответ лаяла, но они все равно обзывали ее собакой. Обиженный хозяин сказал, что мы вегетарианцы и вульгарные компаративисты и потащил свою кошку от нас подальше. Она злобно виляла хвостом и рвала поводок в целью вступить с нами в ожесточенную дискуссию и отчасти даже теологический диспут, да нам уже было не до нее: красота Водопада была неописуемой. Мы забыли распри, межнациональную рознь, обнялись и приняли еще по глоточку. Там бы и остались, но со стороны канала раздалось тревожное кряканье. То был, как мы впоследствии узнали Петр Исаакович. А крякал он, предчувствуя наше появление и волнуясь, что мы так и останемся на Водопаде, уснув в его приветливых волнах и струях.
Не уснули. Пришли на берег. Радостно крякая к нами со всех сторон заспешили утки. Впереди всех, с клювом и крылами, – Петр Исаакович (в дальнейшем для краткости мы так и будем его называть – Петр Исаакович). От чеснока отказался, хлеб горделиво принимал. Выходил на берег, ласкался. Клюнул Казака в ботинок. Мол, купаться пошли. Ну, мы и пошли. Осторожно спускались по ступенькам. Тут же от соседней компании к нам подбежала девочка. Ребят (тут она покраснела и задышала полной грудью), вы уж аккуратней: ступеньки мокрые, скользкие. Особенно предпоследняя, можно и упасть. Спасибо, говорим, милая девочка, большое спасибо тебе за заботу, не упадем. И сразу же оба упали. Но сделали вид, что просто ныряем и грациозно поплыли к другому берегу.
Петр Исаакович (да! да!) нас сопровождал.
Изумительно мудрая, крупная, красивая, прекрасная птица. Красавица-утка по имени Петр Исаакович. На противоположном берегу мы с Казаком поссорились (Писатель в воду не полез, верно сторожил водку, которую, как водится, всю и выпил с доброй девочкой). Поссорились, ибо увидели супружескую пару. Ты, говорю, иди спать с бабой, а я пока ее мужу морду набью. Ну нет, спорит Казак, давай уж ты с бабой ложись спать, а ее мужу всю морду побью. Стоим, оба красные, руками машем, орем друг на друга, Петра Исааковича отогнали – чтоб на зашибить. Супружеская пара волнуется, особенно женская ее часть. Ну решайте, блин, гады, быстрее уже – кто спать-то со мной сейчас возляжет. Я, ребят (тут она покраснела и задышала полной грудью), не могу так долго пребывать в сомнениях. Муж ее тоже был недоволен. Долго, мол, я буду тут с закатанными рукавами и злобным выражением лица стоять?
Так и не решили ничего мы с Казаком, поплыли восвояси. Петр Исаакович одобрительно крякал, супружеская пара затеяла драку между собой (уж больно мы их раззадорили). Вернулись, Петр Исаакович строгим кряканьем осудил вероломство Писателя и отправился к своим. Писатель бежал за ним по берегу, споткнулся, грациозно упал в воду. Так что тоже выкупался. Петр Исаакович подплыл, примирительно клюнул его в ногу и прокрякал: до свиданья, товарищи.
Вот так.
И вам того же.
До свиданья, товарищи.
Будете на берегу канала имени Москвы (возле Волоколамского шоссе, между двумя шлюзами), обязательно найдите Петра Исааковича. Передавайте приветы и поклоны. Только чесноком не кормите.