Пр.Вар.
Друзья мои, настало время чтива.
И лед не разобьет уже форель,
Ведь в поездах читают детективы,
"Истоки Дао" и "Эмманюэль".
А помнишь, Вася? помнишь, бородатый?
Мой незабвенный и неверный друг,
Как по Москве мы делали когда-то
За книгами большой и малый круг?
Что говорить? Какая в этом польза?
Прошли года. Никто не поумнел.
Кто не женился, тот и не развелся.
Все отвратительно. И это не предел.
Старый, очень старый стишок. Поэтому присутствует слово «это».
Давно мы с адресатом не виделись – несколько лет. А теперь он туда же – в ЖЖ попер. Он теперь -
Вася</nobr>! Такой же фашист, антисемит, мракобес, сволочуга. Погромчиками да православием тешится, чуть что – за топор. А ведь когда-то на Щукинской жил! Между Листиком</nobr> и Вознесенским</nobr>. Но…Но была у меня баба. А Васенька влюблен был в меня – антисемит ведь! Однако, страдая православием, не мог прямо заявить о своих чувствах, к бабе моей прикипел. Страдая – русская душа! – порядочностью, не мог и ей заявить о чувствах. Нашел другую, очень похожую на мою. А к нему тогда вся моя алкашня ходила бухать – квартира двухэтажная: патриотизм и мракобесие всегда в цене. Ну, сидим, бухаем, входит васина баба. Зовут ее Лена, а все называют Таней (мою-то как раз Татьяной Андреевной звали). Он поправляет, все извиняются, но – одно ведь лицо! А с похмелья? Таня и Таня. Мы уж и на бумажку записывали, и узелки завязывали – все равно звали неправильно. А тут – не было, как говорят фашисты, печали – еще один женился. И вот его-то бабу как раз и звали Таней. Но мы-то, мы-то на бумажку уже записали, что Таню зовут Лена. Что тут началось!
Сидят, бывало, друзья мои с женами – Леной и Таней – а я и другие алкаши аж в поту все, дрожим с натуги, боимся перепутать. И, разумеется, путаем! Ну, Вася, как человек более слабый, не вынес, окончательно сошел с ума в мракобесие, уехал куда-то, начал детей рожать… Эх!
А теперь – свиделись. В Интернете.