Акт 1.
Геракл: Медуза, открой личико.
Горгона Медуза: сдурел, что ли, старый еврей?
Геракл: Ну, Медуза, горгошинька волосатая, открой личико.
Медуза: Окаменеешь, засеря. И вообще дуракам аврат не показывают.
Геракл: Медуза, бля, горгона змеистая, открой, говорю, личико, а не то пипиську не покажу.
Медуза: Звучит заманчиво, но ты же… окаменеешь?
Геракл (его фамилия, как известно, Алкидович, так что паренек с хитрецой): А ты, горгоша, на лицо-то мое не смотри, с лица воду не пить, ты, как Аполлон советует:
Ты гляди мне на живот.
Ниже, ниже, ниже. Вот.
Кое-что у Геракла и впрямь каменеет, горгона довольна.
Второй, третий, четвертый и даже пятый (все же Гераклушко) акты являются половыми и никакого интереса не представляют. В конце концов (как уж там у него все раскаменело я не знаю, я вам не Лаплас, блядь, и даже не Ларошфуко), Геракл уходит, а через 9 месяцев врывается ебанутый Персей (см. мою монографию «Легенды и мифы Древней Греции», СПб.: Красный матрос, 2009. с. 47-48, http://ficus.reldata.com/km/issues/legends_and_myths_of_antique_Greece), убивает беременную Горгону, та рождает много всякой живности, в том числе, увы, и крылатого коня Пегаса (от Посейдона).
Но было и хорошее: от Геракла родила она целый народ – скифов.
Да, скифы мы, да, гераклиты мы,
С раскосыми и жадными очами…
Продолжение следует
