Прощайте, чужие просторы,
Рельеф, что кому-то и мил.
Прощайте, скалистые горы.
Не очень я вас полюбил.
Простого достаточно взора.
Покину я вас без хандры.
Прощайте заливы, озера,
Кораблики и комары.
Прощайте, угрюмые, ну же,
Не очень вы были нужны.
И я вам не очень-то нужен.
И вы мне не слишком нужны.
* * *
Да что я заладил про горы.
И так уже всем скучновато.
Людские разборки и споры
Всегда и во всем виноваты.
Людские пороки и даже
Обычные лишь недостатки.
А горы – всего-то пейзажик,
С которым все, в общем, в порядке.
По Сортавальским кабакам.
Вкратце, но вдруг кто-то залетит на огонек. Их мало. Есть кабак-дерьмо «Хуже гавна» (адреса не называю). Там рубль – грамм. Есть несколько кафе, постоянно закрытых. Даже одно, явно советское, но давно не работающее. Еще в пару заведений не попал, а вот у Причала кое-что нашлось.
Итак, кафе «Старгород»(Суворова, 4). Водка «Водка» 35 р. Пиво 60 р. «Бульон с яйцом» (а в нем – не поверите – плавают большие куски курицы) 60 р. Днем закрыто, если верить надписи. А если не верить – наливают. На второй день нас уже спрашивали: «Вам как обычно»?
Кафе «Дионис» (Комсомольская, 2). Водка «Кедровая» - 30 р. Я сформулировал так: что-нибудь заковыристое и подороже. Надо же, отвечает, суоми, а говорит почти внятно. Тебе, финская твоя харя, - кедровую. И не спорь!
Я и не стал спорить. А тогда как раз был День города, там вся администрация заседала: мэр, ветераны, партактив… Как я мог спорить? Тут вся администрация, а простых людей тоже пускают выпить. А у меня ручка на веревочке. Я и кричу на весь зал: Губернатор! Где губернатор? Дайте мне срочно интервью с губернатором взять у губернатора при помощи губернатора. Сел к какой-то толстушке на колени, спрашиваю: вы – мэр? Она смущается, вы, мол, журналисты, все на суоми похожи…
Тут меня Лиза по башке бутылкой и огрела.
Спешила куда-то, наверное.
* * *
Сортавала на Истру похожа,
Только меньше, имейте в виду.
Шоферня пропускает прохожих,
А прохожие спят на ходу.
И слышна тут не злобная рвота.
Знать, умеют свой город беречь.
И уж если нерусское что-то,
То приятная финская речь.
Стиральная доска 2
И вот мы едем в Приозерск из Сортавалы.
Опять трясемся на стиральной на доске.
Но нам шофер сказал: заткни свои хлебалы.
Мол, поясню все популярно, как в Москве.
Я ротовую закрываю тихо полость.
И узнаю, что здесь прекрасные места.
Ну а стиральная доска – чтоб снизить скорость.
И чтобы в душу проникала красота.
Ну, вот и славно, говорю я, фу-ты ну-ты.
Все объяснили вы отлично, высший класс.
Хотя дорогу строил все же ебанутый
И криворукий ослепленный пидарас.
* * *
Плыть и плыть до Речного вокзала.
Наш автобус трясет равномерно.
Далеко позади Сортавала,
Приозерск уже рядом, наверно.
Голосуем, конечно же, списком.
Проезжаем, не видели, что ли?
Между кладбищем и обелиском
Магазин и футбольное поле.
Мужики заседают степенно
За бутылкой и даже закуской.
Не в любом уголке во Вселенной
Есть пейзаж вот такой же вот русский.
* * *
Кому только Сталин,
Кому только Гитлер.
А нам тут зассали
Автобус на Питер.
Судьбу урожая
Узнаешь весною.
А мы проезжаем
Стиральной доскою.
Дорога кривая,
Зато атмосфера.
И трактор, кивая,
Стоит у карьера.
Сидели прилично
Без ноты протеста.
У нас, как обычно,
Последнее место.
Кому только Сталин,
Кому только Гитлер.
А нам тут зассали
Автобус на Питер.
* * *
Приозерск великолепен, как всегда.
Что такого в нем – никак я не пойму.
Говорят, что здесь бывают поезда.
Говорят, но вы не верьте никому.
На гербе у птицы очень гордый вид.
Так выгуливают даму господа.
Привокзальный туалет опять закрыт.
Приозерск великолепен, как всегда.
Барды табором засели у реки.
Футболистов судит толстенький судья.
На кораблики успеют моряки.
Окотится наконец-то попадья.
Говорят березы соснам: без обид.
Отвечают сосны сверху: не беда.
На гербе у птицы очень гордый вид.
Приозерск великолепен, как всегда.
Примечание. Как увидел Приозерск – сразу влюбился. И не зря. Оказывается, гадина, паскуда и тварь яков делагарди и Приозерск пытался взять штурмом. Вот же сволочь, шведская рожа. Конец примечания.
* * *
В июле здесь почти нет вьюг.
И очень редок снегопад.
Мы возвращаемся на юг
И снова едем в Ленинград.
Там, говорят, суровый Дант
Зачем-то к Пушкину полез.
Он был педант и дуэлянт,
Да и не Данте, а Дантес.
Дантес, однако, не Эдмонд.
Да и не вор, а просто тать.
Как говорил Серега Бонд:
Перемешать, но не болтать.
А за окном все тот же сад.
Деревья писают в траву.
Мы едем в город Ленинград,
А так хотелось бы в Москву.
* * *
В природе нет зверья второго ряда.
И смерть не рассуждает о косе.
Уже недалеко от Ленинграда.
А я еще совсем не окосел.
Безбожно окосела сивка-бурка.
Божественно придумал Буридан.
Уже недалеко до Петербурга,
А я еще почти не в драбадан.
Все лиственно вокруг и даже хвойно.
Березонька целуется с сосной.
Природа удивительно спокойна,
Такого не бывает и весной.
Березоньки, березоньки, березки,
И сосны, сосны, сосенки в траве.
Скажите, почему такой тверезый
Я прибываю в город на Неве?
* * *
Все вокруг неопрятное,
Город желчен и бур.
Вовсе не упоительно
Побродить мостовой.
Говорят, что Девяткино
Тоже Санкт-Петербург.
Ну, так вы мне и Митино
Назовите Москвой.
Вроде выпил по-тихому.
Говорят, Ленинград.
Все какое-то странное,
Все довольно хитро.
Мы как будто на Выхино.
Ленинград, говорят.
И к проспекту Гражданскому
Нас увозит метро…
По ленинградским кабакам
Запись в блокноте: «Кронверская, 8», более ничего, дальше не помню тоже ничего, даже Москвы.
Приложение. Не знаю как.
Меня таскали по дорогам,
Пугали горною скалой.
Бросали в пропасть к бандерлогам,
Пилили ржавою пилой.
Меня кусали комарами,
Дождем мочили, солнцем жгли.
А по ночам и вечерами
Беседы страшные вели.
Меня водили по крапиве,
То замерзал я, то потел.
В Кирьяволахтинском заливе,
Не знаю как, – остался цел.
Не знал ни отдыха, ни сна я,
Но все же выжил, чем и горд.
Вот так вот Лизанька родная
Меня возила на курорт.