И стучал на друзей и родных.
Я ходил в КГБ по субботам,
Мне кураторша била под дых.
Говорила: стучите солидно,
А не то, Говнюкович, не дам
Ни рублям вам, а после бесстыдно
Заставляла вылизывать срам.
Говорила: трави анекдоты,
Провоцируй их, гадов, на раз.
А не то прибалтийские шпроты
Не получишь на майский заказ.
Я стучал, ну а люди сидели.
Мне платили 15 рублей.
Голубые кремлевские ели
Окружали добром мавзолей.
А потом как-то все улетело:
Горбачев, перестройка и путч.
И открыла кураторша дело,
Стала вдруг лесбиянка и бутч.
Демократом кураторша стала.
И в госдуму прошла на «ура».
Ну а я ночевал у вокзала,
И гоняли меня мусора.
Я пытался стучать на бездомных,
Хоть и били меня алкаши.
Проституток пытался нескромных
Заложить, но платили гроши.
Не нужны мне гримасы свободы,
Ты мне шпроты давай и рубли.
Ненавижу я Эльцина годы.
К счастью, Эльцина годы прошли.
А потом как-то все прилетело,
Как-то тихо вернулось опять.
И кураторша бросила дело,
Потому что могли и забрать.
Я стучал, я стучал и светился,
А она разрешила анал.
Мир вернулся, хотя изменился,
Но я снова стучал и стучал.
Годы шли, я ходил к своей Любе,
Но стареем мы все, и она
Захлебнулась мочой в лесби-клубе,
Назывался он «Гей, сатана».
Беспробудно я пил, очевидно
Стало мне: воздадут по делам.
Стало мне за стукачество стыдно.
И пошел я с молитвою в храм.
Бился в пол я стареющим рылом.
Волоса прямо с лысины драл.
Поп меня утешал и кадилом,
И по морде еще утешал.
Я решил завязать, человеку
Открывают и счастья печать.
И поплелся я в библиотеку,
Чтобы книжку взять и почитать.
Взял хорошую, добрую книгу,
Ту, что мне посоветовал поп.
Но судьба показал мне фигу.
Телефоном ударила в лоб:
Мне звонят, говорят, мол, верните
Книгу ту, ведь она экстремизм.
А не то, говорят, загремите
За фашизм и за экуменизм.
А не то, говорят, куда надо
Мы сдадим вас на милость судьбе…
Плюнул я. И пошел за наградой
В свой родной райотдел ФСБ.
Сдал работников библиотеки,
Книжку сдал, потекли мои дни.
Так живут и живут человеки,
А потом исчезают они.
Примечание. Никакого отношения к современной российской действительности данное художественное произведение о жизни и судьбе гражданина Замбии (позапрошлого, как нетрудно догадаться, века) Ивана Педровича Говнюковича не имеет. Конец примечания.