Я куплю себе красные кеды,
И скорее поеду в Варшаву.
И скорее в Варшаву поеду.
Я ведь знаю, что вы воевали.
Знаю, было восстанье… Да где там!
Почему ж вы теперь приравняли
Серп и молот к фашистским приметам?
Я сниму свою белую ленту
И забуду свободу протеста.
Я в Варшаву, панове, поеду,
Здесь не будет, наверно, мне места.
Я надену трусы надувные,
Нарисую на них серп и молот.
Не спасут вас ни речи хмельные,
Не спасет вас ни хмель и не солод.
Что ж вы сделали, Зденек и Збышек?
Или кто там, но слишком поспешно…
Ведь Марину-то Юрьевну Мнишек
Любит в Тушине каждый, конечно.
Любит в Тушине, видимо, больше,
Чем у вас. А вы к нам, как к туристам.
Я люблю и поляков, и Польшу,
Так за что ж вы меня-то фашистом?
Что футбол? Гопота и канава.
Кто-то сгинул когда-то и где-то.
Пусть теперь содрогнется Варшава,
Что забыла восстание в гетто.
Что забыла войну и победу,
И Марины истошные стоны.
Я. Конечно, в Варшаву поеду.
Если здесь не повинтят ОМОНы.